Откройте дверь поэзии!
Алексей Сисакян по своей человеческой натуре – сугубый лирик. Лирик, абсолютно искренний, вдохновенный, открытый настежь, – и открытость эта существует в двух бытийно-творческих ипостасях. С одной стороны, поэт экстравертен, как в детстве простодушен, начисто лишен притворства и фальши, весь, как говорится, нараспашку без утайки… С другой – он принципиально не закрыт (попросту не способен, и слава Богу, закрываться!) от каких бы то ни было внешних явлений, посяганий, впечатлений, о коих он мог бы сказать строчками Пастернака: "Я вами всеми побежден – и только в том моя победа". Поэтическая победа А.Сисакяна, явленная в этой предварительно итоговой книге, состоит в органике и единстве его внутреннего и наружного мира, в его выносливой беззащитности, в доброте, в честности. В стихах книги кричит и бормочет, ликует и всхлипывает, весело празднует чужие рожденья и обессилено хоронит самых-самых близких не просто чей-то личный лирический герой как литературно заостренное "эго", но – гораздо больше! – точно воссозданный сверстник, сопечальник, родственный автору современник. Стало быть, перед нами не просто автопортрет, но обобщенный наш с вами образ.
Важнейший цикл книги (а этот лирик мыслит и пишет циклами или, можно сказать и так, стиховыми кустами) назван "Дневник моей души", что представляется мне вообще ключом к сисакяновой поэтике.
Дневник моей души
открылся перед вами.
Здесь в каждом образе –
моя кардиоболь.
Мечты – мои холсты –
написаны ночами,
А грезы – к пониманию пароль.
Да, муза А.Сисакяна именно дневникова – отсюда и прелестная жанровая пестрота, равная пестроте его полной, разнообразной и неизбежно перенасыщенной жизни. Неостывшие путевые зарисовки чередуются здесь с чуть старомодными элегиями, остроумные записи на полях соседствуют со строками завещания, реквиема, эпитафии, стихи альбомного склада сменяются острейшей публицистикой, сюрреалистические сны-фантазии – эскизами с натуры, любовные черновики писем или почти песни – озорными афоризмами и язвительными миниатюрами… Как, повторяю, пестро о и как хорошо, что пестро, но в пушкинском (думаю, что здесь проходит самая существенная для нашего автора традиция) понимании этого слова: "Прими собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных…"
Кстати об идеальном. Конечно же, наш поэт – идеалист, и романтик идеала, и посему лично для меня он, вопреки кажущейся старомодности, насущно актуален. Нынче, в пору всеобщей "амбвивалентности", уравнивания добра со злом, верха с низом, а Бога с дьяволом, уже одна только определенность в предпочтениях и формулировках кажется нравственным максимализмом, отважной четкостью, заостренным вызовом душевной мути. Так я воспринимаю поэтическую философию А.Сисакяна – и она дает мне силы жить дальше, ставя свои точки над i, без смущенья говоря «да» и «нет», окончательно различая черное и белое. И при этом благодаря его стихам я ощущаю, что я отнюдь не одинока.
Люблю сисакянову гражданственность, не конъюктурную, нет, но опять же – дневниковую (а кто сказал, что тетрадь ежедневника не может быть купелью могуче универсальных и всечеловеческих открытий?). Пример – посвящение нашего талантливого (предлагаю неологизм) лирофизика друзьям из Академгородка, не без легкой иронии озаглавленное «Оптимистическая трагедия»:
Это – рок, но и денно, и нощно
Без единой указки Кремля
Прирастает провинцией мощно
Терпеливой России земля.
И не ведает зритель московский
Что, как исстари, рыбой об лед
Рвется ввысь из глуши «циолковский»,
«Бедный гений» без слуха поет.
Впервые прочитав стихи А.Сисакяна в достаточном объеме и с должным вниманием, я – помню – воскликнула в письме к нему: "О, вы – поэт нетипичный: донельзя открытый, до странности добрый и какой-то нераздельно грустный-радостный…" В этом духе написала и не устану повторять.
Горестное счастье, болевой восторг, привычка к изумленью – все эти оксюмороны, все эти слившиеся воедино полярности уживались у А.Сисакяна внутри цельного и единого характера смолоду:
Весенним днем и я хожу веселый.
Вы видите, что я иду не грустный
От девушки, которая не любит, -
писал совсем молодой поэт в начале 60-х, создавая собственную, оригинально- самобытную просодию. Не то мажор в миноре, не то минор в мажоре. С годами дивная, странная, пронзительно достоверная энергия неразделенности нашего лирика не покинула – найдите стихотворение 2002 года, давшее название книги.
Он – упрямо счастливый экзистенциалист, умеющий трагические ситуации и опасно пограничные состояния переводить в музыкальный заряд, в выстраданную гармонию, в креатив, в любовь к миру и к людям – назло унынию и вопреки всему.
В сисакяновых стихах сверхмного определений поэзии – он словно бы не может налюбоваться и наизумляться на свою вторую творческую участь (первая, главная, общепризнанная – наука), которая ему открылась и не оттолкнула. Он все никак не привыкнет к их альянсу, волнуется как мальчик, смотрит на свою любимую остраненно (от слова: «странно») и говорит взахлеб, спотыкаясь в словах, небуднично. С кем он только ее, сокровенно милую, не сравнивает: "мне боль сердечная – собака-поводырь,/ выслеживаем рифму»; «стихи – фонарик – разобраться,/ что там под ребрами у нас"; "мой стих – кораблик – ускользнет от рифа"; "боль и слезы здесь взамен чернил"; "стихи во мне, как брага, бродят"… И это только часть метафор, на которые А.Сисакян – мастер и которыми он то всерьез, то не без смущенной улыбки аттестует свое святое ремесло. Все же не удержусь и процитирую еще одно из подобных определений, привлекательное в своем синтезе высокого и будничного, пафоса и доброй самоиронии, без которой не было бы нашего мудрого романтика:
В обыденности будней Лиру
Обидели, на гвоздь повесили…
Пустите Музыку в квартиру,
Откройте дверь Поэзии!
Без «гвоздя в обыденности будней» финальный призыв ничего бы не значил и никого бы не трогал, а с гвоздем – и звучит, и значит, и «никаких гвоздей». В этом (лирика – проза быта – трагизм – юмор – снова лирика) весь Сисакян и все его недюжинное обаяние.
Он многообразен ритмически: традиционно упорядоченные строфы и рядом - взвихренный верлибр. Он лбами сталкивает сочные созвучия внутри строки, а на месте обязательных рифм порою говорит созвучиям: «Вольно!» и словно бы объявляет неожиданный перекур. Он смело вводит научные термины в лирику, и законы высшей математики или физики, аксиомы, теоремы, гипотезы накладывает на беззаконья любви и нежности. Он насущно разговорную прозу жизни уснащает древними пряностями архаизмов. В стихах А.Сисакяна – множество неординарных «реплик» к полотнам великих художников, а порою он и сам становится их учеником в поэзии, обогащая свой лирический взгляд уроками и живописи, и мировой прозы, и науки, где он «сам большой», и кинематографа, и снова живописи. Вот лишь один из примеров – наугад:
…Парящий лайнер в равновесьи
И блюдца синие озер…
Как Гулливер, из поднебесья
На лилипутов пялю взор,-
уверяю вас, что т а к самоощущение человека в самолете еще не передал в словах ни один мастер. Но на то Алексей Сисакян и поэт, чтобы увидеть заново привычное и чтобы сказать о всеобщем исключительно по-своему.
Для А.Сисакяна весь привычный мир как идиома. По словарю: это - оборот речи, значение которого не определяется значением входящих в него слов (не переводим на другой язык). Так вот, наш поэт, ничего на другой, то есть внепоэтический, язык не переводя, постоянно взрывает изнутри расхожие истины и привычные обороты. В итоге он без нажима заставляет себя и нас услышать затертое и якобы банальное с позиций неоновизны - как впервые. И мы тоже с ним вместе воспринимаем мир заново - раскрывши рты от парадоксальной свежести.
Снова и снова – бой идиомам ради полноценной жизни значений. К примеру, Алексей Сисакян, объясняя первостепенную задачу своей дневниковой лирики, пишет:
Есть одна привычка у меня –
Сочинять стихи на злобу дня –
И одна мечта простая: чтобы
День грядущий наступил…
без злобы.
Таков поэт: писать на злобу дня ради его доброты («Доброта дня» – называлась одна из книг злободневнейшего Бориса Слуцкого: невольная перекличка поколений); жить в недрах современности, даже сиюминутности во имя достойного будущего; называть свою редкостную всеотзывчивость скромнейшим словом «привычка»…
Стихи – это слез (непролившихся) ком
И жизни моей недолистанный том…
Том избранной лирики Алексея Сисакяна вышел в свет – открытый (вернусь к началу) рост лирики продолжается…
ТАТЬЯНА БЕК
6 июня 2003.