Дубна вновь попала в список объектов, которые требуют “особого внимания”. Правда, сейчас причины совсем иные, чем полвека назад...

Свидетельствует член-корреспондент РАН В.П. Джелепов, один из отцов-основателей Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ):

“Советское правительство в конце 1946 г. приняло решение построить в СССР протонный синхроциклотрон на энергию 500–700 МэВ. Контроль за выполнением этого решения взял на себя Л. Берия. Он же фактически определил и место, где должен быть построен новый атомный объект. В то время все работы по ядерной физике шли под грифом “секретно” или “особо секретно” практически независимо от решаемых задач.

Местом строительства был назван поселок Ново-Иваньково, расположенный в 125 км от Москвы, около первого шлюза водоканала Волга – Москва. Срок сооружения был назначен очень короткий – конец декабря 1949 г., точнее, ко дню 70-летия Сталина.

В качестве аргументов в пользу названного места строительства объекта Берия указал следующее: здесь имеется большой лагерь заключенных и, следовательно, есть рабочая сила; поселок достаточно удален от Москвы и легче будет соблюдать секретность; ученые не будут отвлекаться от их основной деятельности; в 5 километрах от объекта имеется гидроэлектростанция и не будет проблем с электроэнергией; наконец, не будет проблем с водой, нужной для систем охлаждения магнита и других агрегатов, а также для научного городка – поселок стоит на берегу Волги.

Из соображений секретности вновь создаваемой лаборатории (она являлась филиалом Московской лаборатории ‹ 2, руководителем которой был И.В. Курчатов) было присвоено название Гидротехническая лаборатория АН СССР”.

Однако вскоре стало ясно, что ядерная наука не может замыкаться в засекреченных лабораториях. Дальнейшее развитие физики, мирное использование атомной энергии можно было обеспечить только в условиях широкого сотрудничества.

В 1954 году близ Женевы был создан ЦЕРН – Европейская организация ядерных исследований – для консолидации усилий западно-европейских стран в изучении фундаментальных свойств микромира. Через полтора года, 26 марта 1956 года, по инициативе правительства Советского Союза был сделан подобный шаг, и у нас начал работать новый международный научный центр – ОИЯИ. Практически одновременно в Московской области появился новый город Дубна…

В нескольких десятках километров от Дубны в зимние месяцы президент России В. Путин иногда катается на лыжах. А так как человек он мобильный, подчас непредсказуемый, то близость его к Дубне держит здешнее начальство в напряжении: вдруг ему надумается заехать?!

Уже несколько раз навещали Дубну и институт сотрудники службы охраны, “изучали обстановку”. Пришлось кое-где “навести порядок”, то есть подремонтировать дороги, подкрасить стены, убрать мусор. Однако высокий гость пока не пожаловал, и это дало мне право задать директору Объединенного института ядерных исследований академику Владимиру Георгиевичу Кадышевскому такой вопрос:

– Если вдруг президент приедет, что вы ему расскажете?

– Я бы рассказал Владимиру Владимировичу, что Дубна – это единственный российский город, название которого увековечено в таблице Д.И. Менделеева. В августе 1997 года Международный союз чистой и прикладной химии на своей Генеральной ассамблее решил присвоить химическому элементу с атомным номером 105 имя “дубний”. При этом был принят во внимание приоритет ОИЯИ в открытии этого элемента и основополагающий вклад нашего института в сами работы по синтезу сверхтяжелых элементов.

Мне бы хотелось, чтобы президент приехал в Дубну и увидел успешно работающий международный научный центр, единственный, кстати, в нашей стране. Это подняло бы ему настроение. Между прочим, я уже дважды приглашал президента Путина посетить ОИЯИ. Первый раз устно в мае 2000 года, когда познакомился с ним лично (я был тогда его доверенным лицом на президентских выборах). Второй раз я направил Владимиру Владимировичу официальное приглашение нанести нам визит, воспользовавшись приездом в Дубну Георгия Полтавченко, полномочного представителя президента по Центральному федеральному округу. Вскоре стало известно, что посещение Дубны внесено в рабочий график президента. И город, и институт начали готовиться к приему высокого гостя. Однако что-то помешало этим планам осуществиться.

– Как удалось ОИЯИ, общему научному центру социалистических стран, пережить распад социалистического лагеря? Уже более десяти лет нет ни Варшавского Договора, ни Совета экономической взаимопомощи. Канул в Лету и Советский Союз…

– Хотя в политическом плане образование ОИЯИ социалистическими странами было ответной реакцией на образование ЦЕРНа западноевропейскими странами, можно сказать, что политика на этом и закончилась. Очень важно, что в основу деятельности нашего института были положены принципы, имеющие общечеловеческую ценность: открытость для новых членов, взаимовыгодность, равные права всех стран-участниц, использование научных результатов только в мирных целях. Все это и обеспечило его “живучесть”. И еще я бы хотел добавить, что с самого момента своего возникновения ОИЯИ был “обречен на успех”, поскольку в Дубну приехали выдающиеся ученые с плеядой блестящих учеников. В этот “десант” входили замечательные научные школы Дмитрия Ивановича Блохинцева, Николая Николаевича Боголюбова, Владимира Иосифовича Векслера, Вацлава Вотрубы (Чехословакия), Мариана Даныша (Польша), Георгия Николаевича Флерова, Ильи Михайловича Франка и других замечательных физиков. Результат не замедлил сказаться. Половина открытий, сделанных в ядерной физике в советские времена, принадлежала дубнинским ученым. Дубна служила кузницей научных кадров для государств – членов ОИЯИ. Во многих из этих стран современная ядерная физика возникла только потому, что оттуда в свое время к нам приехали молодые начинающие физики. Домой они возвращались уже отличными специалистами, способными самостоятельно руководить научными исследованиями.

СЛОВО О “ШКОЛЕ ДУБНЫ”

В ОИЯИ длительное время работали: профессор Нгуен Ван Хьеу, президент Национального центра научных исследований Вьетнама; профессор Чжоу Гуанджао, более 10 лет возглавлявший Академию наук Китая; академик Анатолий Алексеевич Логунов, занимавший в течение многих лет посты вице-президента АН СССР и ректора МГУ (в настоящее время – директор Института физики высоких энергий в Протвине); академик Альберт Никифорович Тавхелидзе, президент Национальной Академии наук Грузии, научный руководитель Института ядерных исследований РАН; академик Виктор Анатольевич Матвеев, руководитель Троицкого научного центра РАН, директор ИЯИ РАН, член Президиума РАН; профессор Норберт Кроо, Генеральный секретарь Венгерской академии наук; академик Бегзад Юлдашев, президент Национальной академии наук Узбекистана; профессор Иван Вильгельм, 506-й ректор Карлова университета в Праге, основанного в 1348 году.

– Существует легенда, что в качестве “рабочего названия” нашего института в документах использовалось следующее: Восточный центр ядерных исследований. Окончательное название якобы придумал академик Игорь Евгеньевич Тамм. Я имел счастье с ним тесно сотрудничать в течение 10 лет, но мне как-то не пришло в голову спросить у него об этой истории. Игорь Евгеньевич даже был оппонентом по моей кандидатской диссертации и приезжал на защиту сюда, в Дубну.

– А когда это было?

– Очень давно, в 1962 году. Я был аспирантом у Николая Николаевича Боголюбова, а потому я общался с двумя великими людьми, и это во многом определило мою судьбу... Хотя был еще и Лев Давидович Ландау, у которого я начинал...

– К сожалению, в его судьбе поездка в Дубну сыграла ужасную роль... Когда я еду сюда, то обязательно останавливаюсь в том месте, где случилась та страшная автомобильная авария, в которой пострадал академик Ландау. Мне кажется, там следует установить какой-то знак, чтобы все об этом знали!.. А как вы познакомились с Ландау?

– В середине третьего курса я начал сдавать его знаменитый “минимум” и к концу лета сдал половину. Незадолго до этого образовался ОИЯИ, и один из преподавателей сказал нам тогда, что Москва – это научная провинция, а столица теперь – Дубна, и поэтому старайтесь туда попасть! Я этому совету внял и оказался здесь. Впервые приехал сюда студентом, а потом у академика Боголюбова был два года аспирантом. Лев Давидович на меня не обиделся и даже предложил зачесть сданные ему экзамены за кандидатский минимум. “Только пусть председателем комиссии буду я, а Николай Николаевич – ее членом”, – добавил он с улыбкой. Так в моих руках оказался совершенно уникальный экзаменационный протокол, подписанный двумя великими учеными XX века…

Я работаю в Дубне уже больше 40 лет. Сначала был научным сотрудником, потом старшим, затем начальником сектора. Пять лет работал директором Лаборатории теоретической физики, носящей ныне имя Н.Н. Боголюбова. Последние десять лет – директор института.

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ

“Еще при его жизни у некоторых весьма крупных ученых было заблуждение (называют, в частности, Винера), что под фамилией Боголюбов с именем и отчеством Николай Николаевич работают несколько крупных математиков и физиков, потому что трудно было вообразить, что один человек мог сделать так много. Но тем не менее это факт: такой гигант был.

К ученым подобного масштаба, одаренным Природой столь щедро и мощно, наиболее точно подходит определение “гениальный”. Это был истинный творец. Мастер в булгаковском смысле этого слова. Конечно, обладая таким уникальным талантом, он мог бы замкнуться в уединении и заниматься всю жизнь любимой наукой. Однако сложилось иначе. Одним из высших принципов, которым руководствовался Н.Н. Боголюбов в своей жизни и деятельности, было служение людям.

Он щедро раздавал свои идеи ученикам, помогая им обрести самостоятельность и уверенность в себе. Так возникли знаменитые научные школы Боголюбова. Они живут и здравствуют поныне, они жизнеспособны, потому что в них очень многое заложено их Учителем”.

– Вы фактически прошли все ступени научной лестницы. А где протекали ваши школьные годы?

– Я закончил суворовское училище в Свердловске. Теперь это, правда, Екатеринбург.

– Было нечто, что запомнилось особо?

– Я дважды разговаривал с маршалом Жуковым...

– Фантастика!

– Он был командующим Уральским военным округом и приезжал к нам с явным удовольствием. Ну и я, как и другие ребята, задавал ему разные вопросы, сейчас уже не помню, какие именно, однако сам этот факт запомнился на всю жизнь…

Хорошо помню, как в конце июня 1954 года в газетах появилось сенсационное сообщение о запуске в СССР первой в мире атомной электростанции. Оно очень взволновало меня и послужило толчком для моих дальнейших действий. Я не знал тогда, что всеми работами по сооружению первой АЭС руководил Дмитрий Иванович Блохинцев, которому через два года будет поручено возглавлять Объединенный институт ядерных исследований в Дубне. Не мог я и предполагать, что в конце июня 1992 года я буду избран на этот же пост…

Недавно я читал публичную лекцию об элементарных частицах в МГУ, и самым приятным было для меня то, что пришли кадеты…

– Насколько мне известно, губернатор Громов выделяет Дубну из других городов Подмосковья?

– Я могу подтвердить, что он очень хорошо относится и к институту, и к городу. А нашему университету “Дубна” он присвоил статус “губернаторского” и шефствует над этим учебным заведением.

– Прежде чем говорить о нем, несколько слов о Дубне. Ведь недавно она провозглашена “наукоградом”, не так ли?

– Фактически “наукоградом” Дубна была с момента своего возникновения, то есть все эти 46 лет. Но говоря языком юридическим, в стране мы третий по счету “наукоград”, после Пущина и Королева. Оформляется это указом президента и распоряжением правительства. Новый статус позволит получать целевое финансирование из федерального и областного бюджетов, оставлять в городе часть налогов и расходовать все эти средства на развитие городской инфраструктуры и инновационную деятельность.

– Вас избирали директором института представители 18 стран в тот самый момент, когда денег вообще не было и перспективы были абсолютно неясными: возможно, речь шла даже о закрытии института?

– Да, денег не хватало ни на зарплату, ни на электроэнергию для работы наших установок… И подобные кризисные ситуации в прошедшие десять лет возникали не раз. Денег и сейчас у нас немного. Однако, как я уже говорил, наш институт обладает удивительной живучестью. Мы старались во что бы то ни стало сохранить мировой уровень исследований, проводимых в ОИЯИ, участвовать в крупномасштабных проектах и экспериментах, осуществляемых за пределами Дубны, поддерживать новые контакты с нашими традиционными партнерами и вовлекать во взаимовыгодное сотрудничество новых участников. В этом и состоит наш способ выживания! Представьте себе, что все эти 10 лет в Дубне ежегодно проводилось примерно 60 научных мероприятий разного масштаба – международных конференций, школ молодых ученых, симпозиумов, рабочих совещаний и т.п. Это чаще, чем раз в неделю! Если наука делается на мировом уровне, то можно найти партнеров за рубежом, в экономически благополучных странах. В результате такого международного сотрудниче ства в Дубне реализуются проекты, на которые у нас собственных средств не хватило бы...

– Ну а как обстоит дело с “утечкой мозгов”?

– Известно, что многие из российских ученых, которые предпочли науке бизнес или уехали в Западную Европу и США, пошли на такой шаг потому, что не смогли “самореализоваться” у себя на родине. Те люди, которые родились на свет, чтобы посвятить себя науке, готовы примириться со многими лишениями и неудобствами, лишь бы заниматься любимым делом и осуществить свои идеи. И мы в институте стараемся создать для наших ученых такие условия, которые позволили бы им реализовать себя в профессиональном плане, целиком использовать свой творческий потенциал.

Возьмем, например, Лабораторию ядерных реакций имени Флерова. Ее руководство разработало стратегически обоснованную, очень напряженную программу исследований, в которую ученые, инженеры и техники ЛЯР поверили и начали самоотверженно воплощать ее в жизнь. В результате сейчас ЛЯР занимает ведущее место в мире в работах по синтезу сверхтяжелых элементов. На подходе и другие столь же яркие достижения. Между прочим, Борис Громов уже второй раз выделяет в качестве “гранта губернатора” весьма значительные денежные суммы, предназначенные для научных исследований в ЛЯР имени Флерова.

– Да, эта лаборатория – прекрасный пример того, что ОИЯИ продолжает действовать...

– Мы гордимся и другими нашими лабораториями. У нас многие коллективы заслуживают того, чтобы о них знали. Например, в это десятилетие в Лаборатории высоких энергий был запущен новый ускоритель ядер – нуклотрон, имеющий сверхпроводящую обмотку магнитов. Во время последних сеансов на нуклотроне было осуществлено 14 экспериментов. Другими словами, ЛВЭ обладает новой рабочей машиной. Жаль, что с нами уже нет академика Александра Михайловича Балдина, создателя нуклотрона. Согласно недавнему решению Комитета полномочных представителей стран – участниц ОИЯИ, высшего руководящего органа института, ЛВЭ будет впредь именоваться так: “Лаборатория высоких энергий имени академиков Векслера и Балдина”. Тем самым отдана дань памяти Владимиру Иосифовичу Векслеру, основателю ЛВЭ, создателю знаменитого синхрофазотрона, и Александру Михайловичу Балдину, руководившему лабораторией около 30 лет и создавшему нуклотрон...

Крупные достижения мирового класса есть сегодня и у теоретиков. Это продолжение славных и богатых традиций. Вспомним хотя бы глубокую идею, выдвинутую в середине 60-х годов Боголюбовым, Струминским и Тавхелидзе, о наличии у кварков новой степени свободы, названной позднее “цветом”. Или правило кваркового счета, открытое Матвеевым, Мурадяном и Тавхелидзе в 1973 году...

– Поясню для непосвященных: кварки – это “кирпичики мироздания”, из которых складываются протоны, нейтроны, пи-мезоны, гипероны… Далее углубляться не будем, так как в физическом лабиринте очень легко запутаться…

– Несколько лет назад физики, специалисты в области высоких энергий, вели безуспешную охоту за так называемым топ-кварком, шестым и последним по счету в этом семействе частиц, причем самом тяжелым. Группа теоретиков, в которой ключевую роль играли ученые из дубнинской Лаборатории теоретической физики им. Боголюбова, предсказали довольно узкий интервал значений масс, где нужно было искать топ-кварк. Там эту частицу и нашли экспериментаторы из американской Национальной ускорительной лаборатории имени Ферми. Если учесть, что расчеты массы топ-кварка велись по так называемой “теории возмущений”, то невольно возникает аналогия с другим блестящим открытием “на кончике пера”, совершенным французским астрономом Леверье более 150 лет тому назад. Исследуя возмущения орбиты Урана, он предсказал существование неизвестной ранее планеты Нептун и вычислил ее орбиту и положение... Итак, наши теоретики продемонстрировали уровень исследований высочайшего класса.

– Нобелевская премия?

– Я думаю, что за топ-кварк вполне могут дать Нобелевскую премию. Вопрос в том, кто будет включен в авторский коллектив. В наше время эта премия слишком политизирована.

СЛОВО ОБ ОИЯИ

“Широкий спектр научных исследований, ведущихся в ОИЯИ, мы обычно подразделяем на три основных направления. Первое из них – физика высоких энергий (или физика элементарных частиц). Ученые института вели или сейчас ведут эксперименты не только в Дубне, но и на ускорителях других научных центров. С целью концентрации исследований в этой области в 1990 году в институте была организована Лаборатория сверхвысоких энергий.

Второе направление – исследования по ядерной физике. В Дубне реализуется широкая программа по изучению свойств ядер, ядерных реакций, новых элементов, в том числе трансурановых и сверхтяжелых. Наш институт является одним из мировых лидеров в этой области.

Третье направление наших исследований – физика конденсированных сред. Это быстро развивающаяся область фундаментальной науки, связанная с использованием экспериментальных методов ядерной физики для изучения физических явлений в твердых телах, жидкостях, новых свойств материалов.

Публикации ОИЯИ рассылаются в 44 страны. Своими успехами Объединенный институт во многом обязан широкому научно-техническому сотрудничеству, которое является одним из главных принципов его деятельности”.

– Итак, вас избирают директором, и вам предстоит возглавить знаменитый научный центр, который переживает нелегкие времена. Вы входите в директорский кабинет. Ваши действия?

– В этом кабинете работали великие предшественники. Первым директором, как я уже говорил, был Дмитрий Иванович Блохинцев, выдающийся физик-универсал с мировым именем. Его сменил на этом посту Николай Николаевич Боголюбов, мой учитель. Мне кажется, что он и сейчас присутствует здесь. Таким образом, первым ощущением было: место знакомое. Ведь в этом кабинете проходило много дискуссий с моим участием. С самого начала я старался сохранить тот “дух высокой науки”, который царил здесь. Мне предстояло реализовать программу, с которой я выступал на выборах директора. Один из главных ее разделов был посвящен образованию. В частности, я предлагал открыть в Дубне международный университет.

– Многие ученые считают, что именно от уровня развития образования сегодня зависит будущее нашей науки.

– По-моему, это правильная идея. Причем подготовку научной смены мы должны взять в свои руки. Кажется естественным, чтобы рядом с таким международным центром, как ОИЯИ, поддерживающим научные связи с 60 странами, находился международный университет. Со временем одним из рабочих языков в нем должен стать английский.

Международный университет в нашем городе был открыт в 1994 году благодаря совместным усилиям областной и городской администраций, Российской академии естественных наук и, разумеется, ОИЯИ. Полное название его – нетрадиционное: Международный университет природы, общества и человека “Дубна”. Как я уже говорил, этот вуз пользуется особым покровительством губернатора Бориса Громова.

– А студенты?

– Их в университете “Дубна” насчитывается уже полторы тысячи. Абитуриенты приезжают из Подмосковья, из других регионов России, а также из зарубежных стран. Я уже упомянул, что в структуру самого Института входит учебно-научный центр. Здесь “доучиваются” приехавшие в Дубну студенты-третьекурсники нескольких ведущих московских вузов и ряда университетов стран – участниц ОИЯИ, например, Польши, Словакии, Монголии. Есть у нас и своя аспирантура. Лаборатории ОИЯИ для студентов и аспирантов являются прекрасным практикумом. В целом сильный крен в сторону образования в Дубне прослеживается отчетливо.

– А что это дает научным работникам?

– Это позволяет растить научную смену, передавать следующему поколению ученых заветную эстафетную палочку. Где образование, там и наука, там и прогресс во всех областях. После поражения Франции в войне с Пруссией в 1870-1871 годах в Европе бытовала поговорка, что эту войну выиграл немецкий школьный учитель. Очевидно, что чем выше уровень образования в стране, тем она сильнее. Помню, как много лет назад в одном из американских университетов к нашей делегации подошел профессор физики и, представившись, сказал, что он “дитя нашего спутника”. Оказалось, что его школьный учитель физики после запуска в СССР первого спутника в 1957 году собрал самых способных учеников и рекомендовал им серьезно сосредоточиться на изучении точных наук, ибо Америка явно в этой области уступает Советскому Союзу. Кстати, за дубнинскими аспирантами в США имеется очередь.

– Это вас радует или беспокоит?

– И то, и другое. Радует, что наше образование, отличающееся широтой и фундаментальностью, все еще высоко ценится в мире. Я знаю об этом не понаслышке, поскольку более 30 лет являюсь профессором МГУ. Беспокойство же у меня вызывает проблема удержания и закрепления у нас талантливых молодых ученых. Помимо создания нормальных условий для их профессиональной работы и дальнейшего роста, необходимо обеспечить их престижной зарплатой и жильем. Замечено: как только повышаются зарплаты, молодые сотрудники чаще появляются на рабочем месте. Ведь прожить нормально на те деньги, которые они получают, чрезвычайно затруднительно. Поэтому им приходится подрабатывать на стороне, в том числе и за рубежом. Для страны (или для 18 стран, как в нашем случае) выгоднее платить молодым ученым хорошую зарплату. Потери оказываются меньшими. Проблему удержания в стране талантливой научной молодежи я бы обязательно обсудил с президентом, если бы он к нам приехал.

Много лет назад я продолжительное время работал в Фермиевской ускорительной лаборатории США и постоянно общался с ее директором профессором Робертом Вилсоном. Это был очень крупный ученый, чрезвычайно интересный и глубокий человек. Помню, сравнивали Россию и Америку. Америка – молодая динамичная страна. Российская академия наук старше ее на десятки лет... И вдруг он замечает: “У вас был Лобачевский...” Этим очень многое сказано… Чтобы у нас появлялись новые Лобачевские, нужно сохранить в системе образования все хорошее и оправдавшее себя, не пытаться реформировать эту систему в спешке. Иначе можно быстро превратиться из великой научной державы во второразрядную научную провинцию. Ну а чтобы новые Лобачевские, получив образование дома, не уехали работать туда, где больше платят и нет проблем с жильем, необходимо... Впрочем, я уже об этом говорил.

– Что будет с Объединенным институтом ядерных исследований в будущем? Из вашего ответа я хочу понять, есть ли в Дубне оптимисты.

– Один из них перед вами. Как-то лет восемь тому назад к нам приезжал Егор Гайдар. Он тоже задал мне вопрос о будущем института. Я ответил экспромтом: “Мы как Брестская крепость, только на Волге. И мы выстоим”. С тех пор этот образ не выходит у меня из головы.

– Какие имеются перспективы для увеличения количества участников института?

– В работе ОИЯИ, помимо государств-членов, активное участие принимают Германия, Италия, Франция, Венгрия... Мы связаны с ними двусторонними соглашениями, заключенными либо на правительственном, либо на эквивалентном ему высоком уровне. Сотрудничество с Германией, например, охватывает 68 научных центров в 47 городах. Это общие научные проекты, конференции, сотни совместных публикаций в престижных журналах... Немцы знают, что такое порядок. Когда наступает время уплаты взноса в институт, Германия это делает без проволочек. Каждый год собирается специальный комитет, который всесторонне анализирует сотрудничество. На заседаниях учитываются мнения физиков, участвующих в программе исследований. Подобный статус в институте, который мы называем “ассоциированным членством”, собираются приобрести Индия и Греция: соответствующие переговоры вступили в заключительную стадию. В последние месяцы интенсивно развиваются наши контакты с США. Недавно ОИЯИ посетила американская правительственная делегация во главе с заместителем министра энергетики Робертом Кардом. Мы подписали протокол о намерении интенсивно сотрудничать в области физики частиц и ядерной физики, используя для этой цели экспериментальные установки ОИЯИ и США. И хотя наше научное сотрудничество с американскими национальными лабораториями и университетами длится уже несколько десятилетий, сейчас здесь был сделан очень важный шаг вперед.

– Наверно, на майской встрече двух президентов на российской земле новый этап в сотрудничестве США – ОИЯИ оценен по достоинству.

– Я надеюсь. Думаю, что президент Путин может с полным основанием рассматривать наш институт как эффективный инструмент для налаживания широкого международного сотрудничества в области фундаментальной физики. Кстати, он был избран на свой пост 26 марта, то есть в день рождения института. И еще один факт, тоже символичный: второго января 2000 года, в свой первый рабочий день в качестве исполняющего обязанности президента России, Владимир Владимирович подписал федеральный закон, который регламентирует отношения между ОИЯИ и страной его местонахождения.

– Будем надеяться, что случайных совпадений не бывает, и президент России будет всегда с интересом следить за деятельностью международного научного центра, находящегося на берегу Волги...

Владимир ГУБАРЕВ, ДУБНА

© "Литературная газета", 2002